Первые годы царствования императора Александра I ознаменовались глубинной реформой административной системы российского государства. На смену петровской коллегиальной системе управления пришли министерства, организованные на основе принципа единоначалия. В соответствии с Высочайшим манифестом от 8 сентября 1802 г. были образованы  министерства иностранных и внутренних дел, военно-сухопутных и военно-морских сил, финансов, коммерции, народного просвещения и юстиции. С этого времени начинается отсчет двухвековой истории МИД России.

Руководство новым координационным центром российской дипломатии было поручено графу Александру Романовичу Воронцову (1741-1805), политическому тяжеловесу екатерининской эпохи, свыше 20 лет занимавшему должность президента Коммерц-коллегии. Это назначение, по всей видимости, должно было лишний раз подчеркнуть стремление молодого императора вернуть на ключевые посты людей, пользовавшихся доверием Екатерины Великой, и продолжить славные традиции ее царствования.

Большую часть жизни А.Р.Воронцов занимался вопросами внешней торговли, но за плечами у него имелся и серьезный опыт дипломатической работы. Началом внешнеполитической деятельности будущего министра иностранных дел России стала поездка в Испанию, осуществленная более чем за 40 лет до создания МИД.

В марте 1758 г. Александр Воронцов, 16-летний племянник госканцлера Российской империи Михаила Илларионовича Воронцова, отправился на учебу во Францию. По рекомендации маркиза де Лопиталя, французского посланника в Петербурге, он поступил в элитарную рейтарскую школу Шво-Лежер в Версале. Молодой дворянин был принят при дворе Людовика XV, свободно вращался в обществе министров и фавориток короля. Тогда же он познакомился с «властителями дум» просвещенной Европы д’Аламбером и Вольтером, причем с последним даже некоторое время переписывался.

Учился юный Воронцов во Франции сравнительно недолго – около полутора лет. В 1760 г. по настоянию отца и дяди он отправился в ознакомительную поездку по Европе. И первой страной, которую он посетил, стала Испания.

Направляя племянника в Мадрид, М.И.Воронцов поручил ему провести неофициальный зондаж политической обстановки при дворе только что взошедшего на трон Карла III. Предшественники короля – Филипп V и Фердинанд VI, с петровских времен не признавали императорский титул российских монархов, а свою внешнюю политику проводили согласно курсу Версаля на противодействие влиянию Петербурга в Европе. Сам же Карл III, еще в бытность королем неаполитанским, поддерживал политические контакты с двором Елизаветы Петровны. Он имел достаточно четкое представление о военной мощи империи наследников Петра Великого и не сомневался в ее весьма обширных возможностях на европейском политическом поле. Очевидно, что при новом короле мадридский двор неминуемо должен был сменить свою политическую ориентацию, тем более что молодой и амбициозный монарх рвался выступить на стороне России и ее союзников против англо-прусского блока в Семилетней войне. В российской столице нуждались в более полном представлении о потенциально союзной державе. Сбор этой информации канцлер Российской империи поручил своему племяннику, аналитическим способностям которого уже вполне доверял.

При дворе Карла III 19-летний русский дворянин, получивший к тому времени титул  графа Священной Римской империи, был принят «с благосклонностью и ласкою». Молодой Воронцов быстро завоевал доверие испанского монарха и его министров. Выполняя поручение дяди, он активно использовал свои новые знакомства в придворной среде для получения ценных сведений о состоянии армии, военно-морских сил, промышленности, финансов и внешней торговли Испании.

Интересна оценка, данная А.Воронцовым Карлу III, которого испанская историография традиционно изображает основным инициатором прогрессивных реформ в государстве: «Что же касается до его характера, то без пристрастия можно сказать, что государь не без разума, однако весьма далек от того, что о нем разгласилось в Европе с тех пор, как он на престол гишпанский вступил». При этом, «его самолюбие таково, что не может вообразить себе, что не от него самого происходит все, что делается». Как оказалось, выгодные слухи о себе распускал сам король. Воронцов отмечал также, что Карл III имел «склонность к солдатству»: испанский монарх стремился во всем подражать прусскому королю Фридриху II и считал себя большим знатоком военной науки. Большую склонность Карл демонстрировал по отношению к ставшему на некоторое время союзным России «французскому двору, не только в разсуждении родства, но и по ненависти к Англии с тех пор, когда устрашен был флотом ее в последнюю итальянскую войну». Воронцов также отмечал большое влияние, которое оказывали на короля его жена, Мария-Амалия Саксонская, и мать, итальянка Изабелла Фарнезе.

Примечательны и впечатления Воронцова от поездок по Испании. В те годы никто не мог и представить, что разоренная войнами и безнадежно отсталая страна со временем станет привлекать путешественников со всего мира. В XVIII в. Испания вызывала у иностранцев скорее негативные, чем позитивные эмоции. «Печатные описания весьма ей [Испании] нелестны,» – отмечал Воронцов, но сам был гораздо менее категоричен. По его мнению, в «вельможах больше обхождения и учтивости, чем по объявлению разных вояжиров», при этом «живут они с ужасным великолепием». Нация же в целом «весьма самолюбива и почитает себя превосходнее других, отдалена весьма от чужих обыкновений», но «к милости склоннее всех».

Итогом пребывания А.Р.Воронцова за Пиренеями стало подробное описание системы испанского и португальского государственного управления, сделанное им для Коллегии иностранных дел. Рассматривая организацию внешней и колониальной торговли Испании, будущий руководитель российского внешнеторгового ведомства настоятельно советовал  правительству поспешить с возобновлением заброшенной с петровских времен «гишпанской коммерции», благодаря которой Россия могла получить «немалые авантажи». Современный отечественный исследователь В.С.Бобылев полагает, что рекомендации Воронцова имели прямое отношение к подписанию Елизаветой Петровной указа от 26 июля 1760 г., в соответствии с которым предполагалось «для восстановления коммерции с Гишпанией учинить первый опыт, а именно: послать один фрегат и при нем пинку, и позволить нагрузить оныя купечеству собственными товарами здешнего продукта».

Столь примечательные результаты поездки А.Р.Воронцова в Испанию получили высокую оценку петербургского двора и открыли молодому графу путь к дипломатическому поприщу. По возвращении в Петербург в начале 1761 г. он получил назначение поверенным в делах в Вену, где целый год проходил своеобразную «стажировку» при русском посланнике графе Кейзерлинге. Прилежная служба в Австрии принесла свои плоды: императрица Елизавета Петровна произвела Воронцова в чин подполковника и «канцелярии советника». Сменивший ее на престоле Петр III направил графа чрезвычайным посланником в Голландию, а чуть позже – в Англию. На дипломатической работе А.Р.Воронцов находился вплоть до 1768 г., когда был переведен Екатериной II «на службу при дворе». В 1773 г. он занял должность президента Коммерц-коллегии, а 6 лет спустя стал сенатором.

На заседаниях императорского Совета – высшего совещательного органа при государыне, членом которого граф Воронцов состоял с 1787 г., он никогда не скрывал своих взглядов на обсуждавшиеся вопросы, даже если они противоречили мнениям самой Екатерины II и ее всесильного фаворита Г.А.Потемкина. Несмотря на частые разногласия, императрица высоко ценила знания и опыт Воронцова, его беззаветную преданность Отечеству.

Доверительное отношение Екатерины Великой предопределило и завершающий этап карьеры этого выдающегося государственного деятеля. При Александре I граф стал главным проводником «политики свободы рук», позволявшей России в течение некоторого времени сохранять ровные отношения и с наполеоновской Францией, и с противостоявшим ей блоком европейских держав. В том, что русских сравнительно долго не удавалось заставить «таскать каштаны из огня» для очередной антифранцузской коалиции – немалая личная заслуга А.Р.Воронцова.

Лучшей характеристикой многолетней политической работы первого министра иностранных дел России может служить его собственное признание, высказанное в личном письме к русскому посланнику в Берлине М.М.Алопеусу в октябре 1802 г.: «Всегда я сердцем и душой был привязан к стране, где родился. Моя первая цель – благо России, ее процветание и ее счастье. Вследствие этих принципов любое соображение отступает перед этой высшей для меня целью».

Автор: Михаил Российский,

 кандидат исторических наук

Опубликовано в газете "Комсомольская правда в Испании"

(c) 2006, Ediciones Rusas Mediana, S.L., "Комсомольская правда в Испании"