Однажды, выступая перед испанскими студентами, я спросил у них, насколько давней, на их взгляд, является история российско-испанских связей. Кто-то вспомнил о советской помощи испанским республиканцам в годы Гражданской войны 1936-1939 гг., другие с сомнением упомянули XIX век, но никто из них и представить не мог, что отсчет истории дипотношений между Россией и Испанией начинается с 1517 года, когда император Священной Римской империи Карл V направил великому князю Василию III Ивановичу официальное письмо с извещением о своем вступлении на испанский престол и предложил развивать и укреплять добрые отношения двух стран. В те времена дела велись без спешки - ответа из далекой Московии император ждал почти 6 лет. Лишь в 1523 г. в Испанию было доставлено ответное послание Василия III, благосклонно принявшего предложение Карла. Доставивший послание в Вальядолид, резиденцию императора, подъячий Яков Полушкин стал первым российским дипломатическим представителем, посетившим Испанию.

В ХVI-XVII вв. контакты России с другими странами носили эпизодический характер. Посольства направлялись к иностранным дворам с четко определенными задачами, выполнив которые дипломаты возвращались в Москву. В истории российско-испанских связей примерами таких посольств стали миссии князя Ивана Ивановича Засекина-Ярославского, направлявшегося ко двору императора Карла V в 1524-1526 гг., стольника Петра Ивановича Потемкина, посетившего Испанию в 1667-1668 и в 1681 гг., а также князя Якова Федоровича Долгорукого, принятого королем Карлом II в конце 1687 г. Отсутствие активности русской дипломатии на испанском направлении объясняется тем, что до конца XVII в. в Испании и Австрии царствовала одна династия, поэтому русским послам гораздо проще было оговаривать вопросы, касавшиеся Испании, в относительно близкой Вене, не подвергая себя опасностям долгого и утомительного путешествия в далекую страну.

Ситуация резко изменилась в начале XVIII в. Крепнувшая на глазах изумленной Европы петровская Россия с каждым годом все увереннее заявляла о себе как о значимом факторе международной политики. Масштабная модернизация всех сфер жизни страны, вызвавшая небывалое усиление внешнеполитической активности, потребовала радикальной смены методов работы российского дипломатического аппарата. В рамках реформы госуправления на смену старинному Посольскому приказу пришла Коллегия иностранных дел, взявшая на себя функции координационного центра внешней политики страны. Практика дипотношений России с иностранными государствами приняла в это время более привычные нам формы.

В рамках работ по встраиванию России в системы союзов европейских держав на завершающем этапе Северной войны 1700-1721 гг. Петр I начал проявлять интерес к Испании. В 1717 г. между Петербургом и Мадридом завязалась переписка об установлении дипотношений. 20 сентября 1719 г. в письме к посланнику России в Голландии князю Б.И.Куракину Петр I, предписывая «всемерно гишпанской стороны искать», выразил намерение назначить к мадридскому двору постоянного российского представителя.

В 1721 г. Петр I направил со специальной миссией во Францию, Испанию и Голландию капитан-командора Балтийского флота Питера Бредаля, норвежца на русской службе. Ему было поручено передать европейским монархам письма, извещавшие об окончании Северной войны и заключении Ништадтского мира со Швецией. В грамоте от 15 сентября 1721 г., адресованной испанскому королю Филиппу V, говорилось: «Мы желаем с вами дружбы и доброй корреспонденции, между нашими государствами может процветать доброе купечество к приращению обоих государств и к пользе подданных наших».

Русскому военному моряку оказали в Испании весьма дружественный прием. Он был принят министром иностранных дел маркизом де Гримальди, которому от имени русского правительства заявил, что «…ныне случай есть между обеими нациями иметь доброе купечество». В ответной грамоте от 22 декабря 1721 г. испанский король заверял, что имеет «истинное старание» заслужить «дружбу и корреспонденцию», и выражал желание «способствовать впредь к наивящему благу и пользе обоих государств».

В записке по итогам поездки, поданной в Коллегию иностранных дел, Бредаль сообщил о готовности испанского правительства установить дипотношения с Россией. Об этом же доложил и русский посланник в Гааге Б.И.Куракин, имевший поручение русского правительства обсудить этот вопрос с испанским посланником. Основываясь на этой информации, Петр I в 1722 г. принял решение отправить в Испанию князя Сергея Дмитриевича Голицына (1696-1738) в качестве первого постоянного представителя России при мадридском дворе. Официально его должность называлась «Чрезвычайный Посланник и Полномочный Министр».

Молодой князь был сыном Дмитрия Михайловича Голицына (1665-1737), сенатора и дипломата, видного политического деятеля петровской эпохи. В 1718-1722 гг. он учился за границей. По возвращении в Россию в возрасте 26 лет получил придворный чин камер-юнкера и был отправлен в Мадрид с дипломатическим поручением.

15 мая 1723 г. С.Д.Голицын прибыл в Мадрид, а уже 23 мая был принят королем Испании Филиппом V в Аранхуэсском дворце и вручил ему свои верительные грамоты.

При назначении С.Д.Голицына посланником была выработана инструкция, из которой следует, что Испания, потерявшая после войны за испанское наследство свое былое могущество, в то время мало интересовала Россию. Ему не было дано никаких политических поручений, не считая задачи добиться признания испанским двором императорского титула российского государя. Донесения князя Голицына за 1723-1725 гг. свидетельствуют о том, что его работа в испанской столице сводилась преимущественно к анализу внешней политики страны.

В августе 1724 г. С.Д.Голицын направил письмо вице-канцлеру графу А.И.Остерману с просьбой вернуть его в Россию в связи с нецелесообразностью постоянного пребывания при испанском дворе. Однако в это время умер Петр I, а его преемнице Екатерине I было важно знать реакцию европейских дворов на ее воцарение, поэтому своим рескриптом от 13 февраля 1725 г. императрица приказала посланнику задержаться в Мадриде. Голицын уехал только в конце апреля 1726 г., передав дела своему преемнику князю И.А.Щербатову, переведенному в Мадрид из русского консульства в Кадисе.

Вернувшись, он занимал видное положение при дворе Петра II. Его отец, глава старобоярской партии в созданном Екатериной I Верховном тайном совете, и дядя, фельдмаршал князь М.М.Голицын, находились в это время в зените своего могущества. В ознаменование вступления на престол нового государя в 1727 г. С.Д.Голицын был пожалован камергером, а в 1728 г. удостоен ордена Св. Александра Невского. Враги Голицыных, Долгорукие, используя свое влияние на Петра II, старались удалить молодого князя из Москвы, где находился императорский двор. В 1729 г. ему было предложено взять на себя управление Сибирью, но Голицын отказался.

Когда влияние Долгоруких при дворе достигло наивысшего предела, князя направили посланником в Берлин. «Полагают, - писал секретарь английского консула в Москве К.Рондо, - что это уладили Долгорукие из опасения, как бы умный и молодой Голицын не полюбился царю». В Пруссии князь пробыл до 1731 г., а по возвращении являлся президентом Финанс-коллегии и выполнял некоторые дипломатические поручения императрицы Анны Иоанновны.

В августе 1734 г. С.Д.Голицын был направлен послом в Персию. 10 марта 1735 г. в лагере под Гянджей он подписал с Надир-шахом трактат, уступавший тому все земли, которыми Россия владела на каспийском побережье: города Мазандаран, Гилян, Астрабад, Баку и Дербент с уездами. В то время империя не располагала на Кавказе достаточными силами, чтобы противостоять «иранскому Наполеону», поэтому с ним было решено установить добрососедские отношения для совместной борьбы против общего врага – Турции. Условий Гянджийского договора Надир-шах, конечно, не выполнил, но это уже совсем другая история.

Вернувшись из Персии, тайный советник князь С.Д.Голицын снова находился при дворе. В июне 1737 г., в связи с опалой и заключением в Шлиссельбургскую крепость его отца Д.М.Голицына, указом императрицы Анны Иоанновны он был назначен губернатором Казани (фактически это означало почетную ссылку). Пробыл князь в этой должности недолго: 1 июля 1738г. он погиб от удара молнии на охоте в окрестностях Казани.

Жизнь первого постоянного представителя России в Испании оказалась короткой, но чрезвычайно богатой значимыми событиями. В ней как в зеркале отразилась бурная эпоха петровских преобразований, выдвинувших Россию в число первых держав Европы. К славной когорте «птенцов гнезда Петрова» без сомнения относится и князь Иван Андреевич Щербатов (1696-1761), сменивший С.Д.Голицына в Мадриде.

Сын стольника Андрея Дмитриевича Щербатова, в 1712г., в возрасте 16 лет, решением Петра I он был определен солдатом в Преображенский полк. В 1719-1721 гг. жил в Англии на собственные средства, изучал там языки, математику, астрономию и навигацию.

Щербатов возвратился в Россию из Англии в сентябре 1721 г., в том же году был определен в  Коллегию иностранных дел, а в следующем пожалован в советники Коммерц-коллегии и получил новое поручение. В 1723 г. русским консулом в Кадис был назначен Яков Матвеевич Евреинов (1700-1772), бывший в те годы одним из ведущих российских специалистов в области международной торговли. Туда же был послан и князь Щербатов, который должен был «с купцами тамошней нации, а не с другими, получить знакомство и тайным образом разведывать о той коммерции и разговаривать с купцами, дожидаясь Евреинова с указом, дабы он себе и ему основал знакомство».

В апреле 1726 г. князь Щербатов был переведен из Кадиса в Мадрид, став вторым российским полномочным посланником при испанском дворе. Впрочем, примерно столько же времени, что и в Мадриде, ему пришлось провести в Андалусии, по различным городам которой двор Филиппа V безостановочно путешествовал с 1729 по 1733 гг. Из Мадрида и из Севильи русский посланник отправлял шифрованные депеши каждые два дня, причем максимум через три недели их уже читали в Петербурге - нешуточная оперативность для первой половины XVIII века!

Щербатов неоднократно докладывал о состоянии испанской армии и флота, о проводившихся военных учениях и рекрутских наборах. Он следил за состоянием испанской экономики, обращал большое внимание на отношения страны с ее колониями. Большое внимание дипломат уделял и событиям при испанском дворе. В отличие от своих зарубежных коллег, передававших в Лондон, Лиссабон и Париж преимущественно придворные сплетни и скандальные подробности личной жизни венценосных особ, русский посланник писал в основном «по делу».

В 1731 г. Щербатов был отозван из Испании в Петербург в знак неудовольствия русского правительства вступлением Филиппа V в союз с Францией и Англией против австрийского императора Карла VI, союзника России.

Вернувшегося из Испании князя тут же направили чрезвычайным посланником в Константинополь, откуда он вернулся в 1732 г. Весной 1733 г. он был произведен в статские советники и назначен вице-президентом Коммерц-коллегии, осенью того же года участвовал в рассмотрении проектов о торговле с Англией. В 1734-1739 гг. был президентом Юстиц-коллегии и членом редакционной комиссии Нового Уложения.

В июне 1739 г. Щербатов был пожалован в действительные камергеры и направлен полномочным посланником в Великобританию. 12 августа 1741 г., в день рождения малолетнего императора Иоанна Антоновича, князь был произведен в тайные советники. В том же году, по вступлении на престол Елизаветы Петровны, ему был послан рескрипт с указанием «разведывать обо всем, что происходит в Лондоне, и какие бывают в парламенте толки и разсуждения о положении дел в России» по случаю начала нового царствования. Находясь в английской столице, он внимательно отслеживал маневры европейских политических кругов в связи с событиями Русско-шведской войны 1741-1743 гг. В марте 1743 г. Щербатов был отозван в Петербург, однако, принимая во внимание его тесное знакомство с руководством английской дипломатии, уже в июне он был возвращен в Лондон, где оставался до 1746 г.

30 июня 1748 г. князь Щербатов был пожалован в сенаторы, а через два месяца, 5 сентября, в именины императрицы Елизаветы Петровны, получил орден Св. Александра Невского. В 1757 г. он был произведен в действительные тайные советники. Вскоре после этого А.И.Щербатов оставил службу и удалился на покой.

После отзыва из Испании князя И.А.Щербатова в 1731 г. и последовавшего вскоре за ним отъезда из Москвы испанского посланника отношения между нашими странами фактически прекратились на несколько десятилетий. В 1730-1740 гг. переписка между российским и испанским дворами осуществлялась через российского посланника в Париже князя А.Д.Кантемира. Причиной охлаждения отношений между Россией и Испанией стал тот факт, что в разгоревшейся в это время в Европе войне за австрийское наследство оба государства оказались в противоположных лагерях. Формальным же поводом для этого послужил отказ испанских монархов ставить императорский титул в грамотах, адресуемых российским государям.

К нашим императорам и императрицам испанцы настойчиво обращались по старинке: Su Zarea Majestad. К посланиям с таким обращением в Петербурге относились подчеркнуто холодно. Для российской дипломатии это был не просто вопрос протокола: принятие императорского титула Петром I отражало принципиально важные изменения в международном положении страны. Россия вошла в «концерт» великих держав, от позиции которых зависело решение важнейших европейских проблем. Непризнание этого положения, пусть даже формальное, рассматривалось в Петербурге как акт весьма недружественный со всеми вытекающими последствиями.

Филипп V до конца своей жизни так и не признал императорский титул российских монархов. Это упорство было продиктовано антироссийским курсом тогдашней французской дипломатии, в фарватере которой с самого начала XVIII в. находилась Испания. Унаследовавший испанский трон в 1746 г. Фердинанд VI также не пожелал восстанавливать прямую переписку с Петербургом, не находя причин отменять старый титул. Хотя полного разрыва между двумя государствами не произошло, отношения поддерживались лишь на уровне секретарей дипломатических миссий.

Новый импульс российско-испанским отношениям придало восшествие на испанский престол короля Карла III в 1759 г.

С точки зрения современного исследователя весь XVIII век производит впечатление одного колоссального вооруженного конфликта, то затухавшего, то разгоравшегося с новой силой: войны за испанское, австрийское и польское наследства, Северная и Семилетняя войны… Если к этому списку добавить еще две русско-шведские, три русско-турецкие и три австро-турецкие войны, а также пару-тройку менее значительных региональных столкновений, невольно понимаешь, что XIX век в истории Европы, в принципе, был относительно спокойным, а вся вторая половина ХХ столетия вообще выглядит какой-то необъяснимой исторической аномалией.

Стабильность на континенте в «век Просвещения» обеспечивалась постоянным противостоянием крупных держав, ревностно следивших за тем, чтобы кто-нибудь из них не усилился за счет зазевавшегося соседа. Благодаря реформам Петра Великого еще в первой половине столетия Россия превратилась в мощную современную державу, без участия которой невозможно было решить ни одного вопроса в Европе. Империя преемников Петра стала органичной частью общеевропейской политической системы, причем зачастую именно за Петербургом оставалось решающее слово, определявшее исход того или иного конфликта.

Потепление в отношениях двух стран приходится на середину XVIII века. Новый король Испании Карл III, вступивший на престол в 1759 г., был женат на принцессе Марии-Амалии, дочери польского короля Августа III. Благодаря семейным связям вопрос о признании императорского титула русских государей удалось быстро снять: Россия, одна из сильнейших в военном отношении держав Европы, была гарантом пребывания саксонской династии на польском троне. 4 июля 1760 г. императрица Елизавета Петровна назначила своим посланником в Испании князя Петра Ивановича Репнина, действительного камергера Высочайшего двора и генерал-поручика. После петровских дипломатов С.Д.Голицина и И.А.Щербатова он стал третьим постоянным представителем России в этой стране. 16 февраля 1762 г. Репнин прибыл в Мадрид, о чем немедленно доложил в Петербург, а 23 февраля 1762 г. Он был принят королем Карлом III и королевой-матерью Изабеллой Фарнезе во дворце Пардо и вручил им верительные грамоты.

Пребывание в Мадриде П.И.Репнина и его преемника, графа Петра Александровича Бутурлина, сменившего князя уже в ноябре 1763 г., не оставило значительного следа в российско-испанских отношениях. Для обоих вельмож пребывание за границей было чем-то вроде увеселительной поездки за казенный счет, и к служебным делам они относились не очень ревностно. К тому же после окончания Семилетней войны 1756-1762 гг. осложнились отношения России с недавними союзниками, Францией и Австрией, которые начали опасаться усилившегося влияния Петербурга на европейские дела. Поскольку Испания, подписавшая в 1761 г. очередной «Фамильный пакт» с Францией, смотрелась в этом контексте как естественная союзница Людовика XV, руководитель российской внешней политики Н.И.Панин начал продвигать идею о сворачивании отношений с этой страной. Следуя совету своего вице-канцлера, занявшая к тому времени трон Екатерина II некоторое время медлила с назначением преемника П.А.Бутурлину, выехавшему из Мадрида в июле 1765 г. Только в начале 1766 г. императрица назначила на эту должность барона Отто-Магнуса Штакельберга, выходца из старинного рода лифляндских дворян.

По прибытии в Мадрид Штакельберг получил аудиенцию у Карла III. Русский посланник был принят в Аранхуэсе 30 апреля 1767 г. О встрече с испанским монархом барон докладывал Екатерине II: «Его Величество удостоил меня весьма милостивым приемом, изъявляя мне, сколь он доволен видеть во мне старого неапольского знакомца, где я имел счастье представлен ему быть 13 лет назад».

Штакельберг приехал в Испанию в самый разгар событий, связанных с изгнанием иезуитов. Этот вопрос и оказался в центре его внимания в течение первого года пребывания в стране. Совместные действия против ордена иезуитов привели к сближению Франции и Испании с Португалией, что неизбежно сказалось на состоянии общей системы союзов европейских держав. Анализу этой ситуации был посвящен отчет Штакельберга за 1767 г.

В направлявшихся в Петербург документах он не только анализировал положение при дворе и внешнюю политику Испании, определявшуюся в те годы преимущественно в Версале и Тюильри. Выполняя поручение «познать все области тамошнего края Европы», время от времени он составлял пространные отчеты об экономике Испании, образе жизни испанцев, реформах Карла III. Он писал о падении влияния инквизиции, о совершенствовании налоговой и административной системы.

В мае 1771 г. Штакельберг получил официальную депешу о пожаловании в камергеры и разрешение отправиться в отпуск. 24 мая 1771 г. русский посланник с семьей выехал из Мадрида. Проезжая через Аахен, он встретился со своим будущим преемником в испанской столице Степаном Степановичем Зиновьевым, направлявшимся в Гаагу.

Штакельберг вернулся в Россию в сентябре 1771 г. и пробыл там чуть менее года. Честолюбивый, достаточно искушенный в интригах, он не желал возвращаться в Испанию и добивался своего перевода на более престижное место. Сначала его определили в Стокгольм, а позже отправили полномочным министром в Польшу.

Еще как! Современные польские историки рисуют деятельность Штакельберга в Варшаве самыми черными красками. Его дипломатическая служба в Польше длилась 17 лет и была направлена на последовательное усиление русского влияния в этой стране.

Назначение Штакельберга в Варшаву была непосредственно связано с подготовкой первого раздела Польши, осуществленного Пруссией, Австрией и Россией по инициативе короля Фридриха II. Россия стала участницей этого процесса ради достижения одной из своих внешнеполитических целей, а именно - принять под свое покровительство так называемых «диссидентов» - православных украинцев и белорусов, жестоко притеснявшихся католическим польским государством.

В 1772 г. Штакельберг и прусский уполномоченный Бенуа представили королю Станиславу-Августу Понятовскому декларацию России, Пруссии и Австрии о разделе некоторых земель его королевства. В начавшихся переговорах Штакельберг добился признания этой декларации и утверждения относившегося к ней договора на сейме 1773-1775 гг. Одним из главных пунктов договора было учреждение «постоянного совета» при польском короле, ставившего Станислава-Августа в полную зависимость от России.

Разумеется. Австрийский император Иосиф II пожаловал его в 1775 г. потомственным графским титулом Священной Римской империи, а Екатерина II присвоила посланнику ранг посла. Он также получил чин действительного тайного советника и был удостоен ордена Св. Александра Невского.

Русский историк А.Б.Каменский считает, что «с 1775 по 1788 гг. Польша управлялась фактически не столько королем Станиславом-Августом, сколько русским послом Штакельбергом.»

Тем не менее, Екатерина II в 1789 г. отозвала своего посла из Варшавы. К этому времени граф уже слишком долго находился на своем посту, и его связи с польской шляхтой стали тормозом для эффективного исполнения возлагавшихся на него поручений. Кроме того, посол провинился в глазах императрицы: перед лицом шведской угрозы он настойчиво советовал согласиться на постыдный мир с Турцией, а Екатерина таких советов не любила. В довершение всего Штакельберг превысил свои полномочия и начал требовать от русского посланника в Берлине Нессельроде отчетов о позиции прусского двора в отношении Польши. Вскоре после отзыва графа Екатерина II с досадой заметила о последних годах его работы в Варшаве: «Он не сделал ничего из того, что мы ему велели, зато сделал все то, что ему было запрещено; а между тем он намного лучше нас все понимает».

В Петербурге Штакельбергу удалось вернуть себе расположение императрицы, и в 1791 г. он был направлен посланником в Стокгольм. Его основным поручением было довести до шведского двора обеспокоенность русского правительства шведско-турецкими переговорами, направленными против России. Но удача явно изменила екатерининскому дипломату. Привыкнув не церемониться с безвластным польским монархом, Штакельберг выполнил это задание «с жесткостью, свойственной его характеру и способу вести дела», чем лично оскорбил герцога Карла Зюдерманландского, регента несовершеннолетнего короля Густава IV и к тому же двоюродного брата русской императрицы. Регент собственноручным письмом потребовал у Екатерины II отозвать своего представителя. Императрица согласилась с тем, что ее посланник «пошел слишком далеко». В мае 1793 г. Штакельбергу пришлось покинуть Швецию, не вручив даже отзывных грамот.

В России граф снова вернулся ко двору и по приглашению императрицы часто жил в Царском Селе. Екатерина II принимала его почти ежедневно. Пользовался он расположением и великого князя Александра Павловича.

Известно, что покидая навсегда Испанию, Штакельберг, проезжая через Аахен, встретился со своим будущим преемником в испанской столице Степаном Степановичем Зиновьевым, направлявшимся в Гаагу. С ним барон провел в разговорах целый день. Окончательно вернувшись в Россию, Штакельбергу довелось еще раз встретиться с Зиновьевым, безотлучно находившимся в Испании с 1772 г. Свидетельство об этом можно найти в переписке члена Коллегии иностранных дел графа Ф.В.Ростопчина с российским посланником в Лондоне С.Р.Воронцовым. 6 июля 1793 г. Ростопчин сообщал: «Из Испании приехал Зиновьев… Он настолько полон впечатлениями о стране, которую покинул, что выглядит немного нелепым и превратился в объект шуток и насмешек. Он остановился в Царском Селе, все время жалуется на холод и находится в состоянии постоянной войны со Штакельбергом, который, чтобы развеселить императрицу, при каждом удобном случае отзывается об Испании плохо.»

Не будем обвинять графа в излишнем злословии по отношению к стране, где началась его дипломатическая карьера. Оснований для недовольства Испанией у него было предостаточно. Не стоит забывать, что весь XVIII век Мадрид пользовался дурной славой самого грязного города Европы. Царившая на улицах антисанитария в сочетании с жарким климатом делала испанскую столицу местом почти непригодным для жизни в глазах уроженцев северных стран. Неслучайно жалобами на «нездоровый воздух», отравляющий пребывание при испанском дворе, полны донесения многих российских и иностранных дипломатов XVIII в.

В ноябре 1796 г., в первые дни царствования Павла I, граф подал в отставку со всех придворных должностей и удалился в свои поместья в Эстляндии, а после уехал за границу. Он умер в Дрездене 8 ноября 1800 г.

Штакельбергу довелось вписать немало примечательных страниц в историю русской дипломатии екатерининской эпохи и внести заметный вклад в развитие русской дипломатической школы. Его преданное служение России во многом способствовало успешному продвижению внешнеполитических интересов Петербурга в Европе.

К тому же граф Штакельберг стал основателем династии российских дипломатов XIX века. Его сын Густав Оттонович был российским посланником в Гааге, Берлине, Вене и Неаполе, а в 1814-1815 гг. участвовал в работе Венского конгресса, определившего облик Европы после наполеоновских войн. В свою очередь, внук Отто-Магнуса граф Эрнест Густавович Штакельберг, генерал-лейтенант русской армии, участник Кавказской войны и обороны Севастополя, также отличился на дипломатической службе: занимал должность посланника при дворе короля Сардинского, в 1861-1862 гг. был посланником в Испании, а затем в Австро-Венгрии и во Франции.

Парадоксальным образом род Штакельбергов оказался связанным и с советской дипломатией: Г.В.Чичерин, первый руководитель НКИД СССР, был правнуком Г.О.Штакельберга.

Многочисленные потомки екатерининского дипломата и сейчас живут в России и Германии. Пользуюсь случаем, чтобы поблагодарить А.Ю.Штакельберг из Санкт-Петербурга за помощь в подготовке этого материала.

Автор: Михаил Российский,

 кандидат исторических наук

Опубликовано в газете "Комсомольская правда в Испании"

(c) 2005, Ediciones Rusas Mediana, S.L., "Комсомольская правда в Испании"