О корриде я имел представление только из прочитанного у Хемингуэя. Для меня лично бесспорно, что Хемингуэй непревзойденный мастер писать о том, что касается мужества. Это можно понять даже по его биографии, проза же - убедительное подтверждение ее. Меня всегда больше убеждают писатели, чья жизнь и творчество схожи, что вовсе не означает, что я противник пусть даже самой необузданной творческой фантазии.

Первый раз я увидел корриду по телевидению - в Центре беженцев из разных стран. Корриду в прозе Хемингуэя я всегда представлял в графическом, черно-белом изображении. По телевидению же ее показывали в цветном варианте. Все было красочно и карнавально - костюмы тореро, матадоров и пикадоров, арена из золотистого песка, посреди которой на миг, словно оцепенев после темного загона, тормозил свой стремительный бег огромный черный бык, трибуны с восторженными зрителями, медь оркестра, вдохновляющего тореро на очередную веронику перед острыми рогами быка, вслед за которой раздавалось ликующее “Оле!”

У Хемингуэя, в черно-белом изображении, ты веришь, что на арене идет сражение не на жизнь, а на смерть. По цветному телевидению коррида - для меня лично - больше походила на великолепный красочный спектакль, в чем-то даже на карнавал, что вполне понятно, если учесть то, что и коррида, и карнавалы нашли свое начало в латинском мире. Поэтому в цветном изображении мало веришь в то, что на арене идет настоящий поединок, а не представление.

Я не любитель кровавых зрелищ. Однажды один знакомый испанец поинтересовался моим мнением о корриде. Ответ, хочешь того или нет, требовал философского осмысления, ведь в подтексте его вопроса речь шла не о корриде как зрелище, а о чем-то более важном.

- Умереть можно по-разному, - сказал я. - У себя в постели, дожив до глубокой старости, или как тореро на арене. Смерть в любом случае неизбежна. Но презреть смерть дано не каждому, тем более, если ты в возрасте тореро.

- И весь ответ? - сказал знакомый испанец. - Ты не понимаешь, ради чего рискует жизнью тореро.

- Но не только ради денег.

- И не ради славы, - добавил он.

- Деньги и слава - стоит ли ради них рисковать жизнью.

- Тореро учит презирать смерть, когда речь идет о родине, о любви к женщине, о чести и достоинстве, о свободе. Презрение к смерти - не есть ли это проявление высшей свободы и любви?

- Но жизнь! - вырвалось у меня. - Что может быть дороже ее?

- Честь и достоинство. Без них все погибнет. Восторжествует зло...

Поединок на арене продолжался. Он уже подходил к концу. Бык явно изнемог после того, как с ним поработали пикадоры. Он уже дважды падал на колени перед матадором, с трудом поднимаясь. Тореро прицеливался ему в загривок шпагой, чтобы завершить корриду. Но бык, будто воскреснув, опередил матадора, легко, словно пушинку, подцепил его на рога и, качнув головой, опрокинув на арену. Помощникам никак не удавалось отвлечь его, и бык продолжал цеплять матадора на рога и опрокидывать на арену. Наконец одному из помощников все же удалось отвлечь быка мулетой. Матадора уложили на подоспевшие носилки. По встревоженным репликам телевизионного комментатора можно было догадаться, что для матадора дело кончилось смертельным исходом.

В Испании смерть тореро расценивается как национальный траур. Значит, честь и достоинство здесь ставятся выше смерти. Я не берусь что-либо утверждать по этому поводу. Для этого, наверное, надо родиться испанцем.

Руслан ГАЛАЗОВ