Михаил Светлов был очень щедрым человеком. Ему хотелось "землю в Гренаде крестьянам отдать" (в песне название города употребляется в простонаречном звучании: через "е"). Лично у меня, когда я ее увидела, скорее появилось конкистадорское желание оставить эту землю себе. Легкую, сухую, горделиво обнаженную, надушенную магнолией, померанцем, туберозами и жасмином, шалую, как Кармен, страстную, как Хозе, храбрую, как Эскамильо. Засаженную кружевными дворцами, райскими садами Генералифе, резными, как шкатулки, соборами, журчащую фонтанами и мини-каналами (на каждый дворец - по парочке). Только в Андалусии понимаешь, что эллины со своей Геей не сильно преувеличили: земля - это женщина, богиня, живое существо, если, конечно, это испанская земля. Она отдается каждому, кто сумеет ее оценить и понять. Турист ощущает себя прямо-таки любовником. На час. Через восемь дней (срок андалусской "экскурсионки") эта непоседа, эта цыганка укажет тебе на дверь (на аэропорт в Малаге), и забудет тебя, и отдастся новым группам. "Кармен свободной родилась - свободной и умрет".

А у любви, как у пташки, крылья. Но эти восемь дней - твои. "Приди ко мне во тьме душистой ночи, я жду тебя, как ждут свиданья час, на нас глядят ночных созвездий очи, и рай земной в объятья примет нас". Только вернувшись в свои холодные гиперборейские пределы, понимаешь, какие сокровища тебе открылись и какое счастье тебе привалило. А на месте ты немеешь и слепнешь от блеска драгоценных впечатлений, тебя заваливает счастьем, как камнями, ты захлебываешься амброзией и нектаром. Передозировка. А вернувшись и отоспавшись (в Андалусии жалко спать), ты вытащишь из ларца все, что туда сложил (вернее, накидал) за эти восемь дней, и спокойно взвесишь золото и посчитаешь караты в камнях.

Пуритане с крестом и гедонисты с полумесяцем

Альгамбра - это рай, по которому гуляют заезжие гурии, обвешанные фотоаппаратами и видеокамерами. Над сказочной мозаикой, над прохладным мрамором, над золотыми рыбками водоемов, над филигранными, не коринфскими и не ионическими, а андалусскими колоннами - пристанищем для нимф и принцесс - тянутся мили садов Генералифе к летним дворцам (как будто здесь вообще бывает зима!) эмиров, пророков и султанов, халифов и пери; тянутся через ступеньки, гроты, бассейны золотые апельсины, висящие на ветках с таким праздничным видом, как будто они шары на новогодней елке. Тысячи невиданных цветов, окошек, дверей, беседок из лакированной зелени; французское кокетство, помноженное на английскую утонченность, а сверху еще и медлительное сладострастие "Тысячи и одной ночи". Иногда на стене арабской вязью вышито имя Аллаха и краткая сура из Корана, кажущаяся здесь надуманной любовной запиской.

Бесчисленные фонтаны - для омовений и молитв? Да нет, здесь не гигиена и не религия, здесь гедонизм эстетов и сибаритов, мудрых, неспешных математиков, игравших в шахматы в душистой прозрачной тени. Прав, трижды прав был Лион Фейхтвангер в своей "Испанской балладе": в Испании утонченный, художественно одаренный, умный и просвещенный арабский халифат столкнулся с грубой, железной хваткой северных варваров, для которых христианство было такой же мертвой и опасной догмой, как Коран - для Усамы бен Ладена. А для этих эстетов из Альгамбры Коран был, скорее, чем-то вроде сонетов Петрарки или Британской энциклопедии.

И я вдруг поняла, что тогдашние испанские арабы были людьми настолько светскими и настолько неангажированными, что на их фоне христиане могли показаться религиозными фанатиками. Изгоняя евреев, мавров, морисков из Испании, Изабелла изгоняла не конкурирующую религию, а превосходящую примитивный мир Карла Великого, Вильгельма Завоевателя и крестовых походов (не столько за священными реликвиями, сколько за барахлом, просто челночники были с мечами и копьями) цивилизацию, где давно научились мыть руки перед едой, где знали экономику и математику, где не жаждали крови, где не было даже помыслов об экспансии, где Аллах был скорее чем-то вроде Сократа, а Магомет играл роль Платона. И никакой агрессии!

А в Кордове стоит еще одно доказательство: филигранная мечеть с лазурными колоннами, с арками в красную полосочку. По-моему, молиться среди такой блистательной, вызывающей, земной красоты было затруднительно. Скорее, хотелось слагать мадригалы и петь серенады Творцу - архитектору, скульптору, садовнику, дизайнеру всех этих чудес.

Какое-то время христиане, евреи и арабы существовали мирно и рядом, обменивались визитами и подарками, заключали союзы: у арабов были свои рыцари, нарядные, благоухающие и такие же храбрые, как знаменитый Сид. Арабы жили в свое удовольствие, потихоньку учили христиан хорошим манерам, а евреи, аристократы духа средневековой Испании, поставляли всем питьевую воду (канализация была только в еврейских кварталах Кордовы, Севильи, Гранады), снабжали и арабов, и христиан министрами экономики и вице-премьерами по финансам.

А потом случилось ЭТО. Реконкиста. В севильском кафедральном соборе это даже обрело чеканный статус символа. Христианский король пронзает мечом гранат - символ Гранады. От Изабеллы и Фердинанда до фалангистов Франко это символ кровавой, бессмысленной победы: сладостный, дивный мир андалусского юга, с хрустом пронзенный грубым северным мечом. "В кудрях у Гвадалквивира пламенеют цветы граната. Одна - кровью, другая - слезами льются реки твои, Гренада..." (Ф. Г. Лорка).

Лорка в Гранаде повсюду. Памятник на площади, мемориальная доска на домике, где он, кажется, жил; охапки цветов у стенки, где его могли расстрелять, хотя точное место казни не может назвать никто... Лорка ведет нас, как тень отца Гамлета, чтобы рассказать самую главную тайну этой земли: о битве поэзии, искусства, фантазии, утопии со здравым смыслом, трезвым и безнадежно прозаическим. "И снова скачут жандармы, кострами ночь засевая, и бьется в пламени сказка, прекрасная и нагая..." ("Романс об испанской жандармерии").

В Гранаде у Франко сейчас, похоже, нет сторонников. Местных экскурсоводов корчит от одного вопроса о нем. В Мадриде бывало и так и сяк. Но эта праздничная, веселая земля была прямым антиподом Фаланги, чопорной, суровой, застегнутой на все пуговицы, ханжески набожной. Юг не очень разбирался в политике, юг хотел радоваться жизни. "О мой цыганский город! Ты флагами весь украшен. Гаси зеленые окна: все ближе черные стражи!" (Ф. Г. Лорка).

Тогда в схватке поэтов и обывателей победили обыватели. А сейчас реванш: туристы со всего мира приезжают смотреть на поэзию и сказку, а не на обыденность, и мелодичное пение струй фонтанов давно заглушило бряцание доспехов того же легендарного Сида. Тогда, в XV веке, что-то завязалось на века и не развязалось до сих пор. Кажется, корни нынешнего "конфликта цивилизаций" в той дикой, беззаконной, поистине сталинской депортации мавров, морисков, евреев.

Лучше бы Изабелла и Фердинанд были атеистами.

Уйти, чтобы остаться

То, что так великолепно сохранилось в Гранаде, в Альгамбре, в Кордове, в Севилье, настолько не похоже ни на трагически возвышенное, чистое, с привкусом вечности христианство, ни на нынешний мрачно-пророческий, грубый, веющий жаром пустынь ислам, что поневоле вспоминаешь Рея Брэдбери с его "Марсианскими хрониками". И даже внешне все похоже. Хрупкие, кружевные города, таинственные знаки на страницах книг... Были они смуглые и золотоглазые, и когда грубые победители пять веков назад вышвырнули их из дома, они остались самым надежным способом: в душах, в плоти, в крови, даже в соборах своих врагов. Опять-таки как у Рея Брэдбери.

Где марсиане? И они, наши земляне, последние из уцелевших, посмотрелись в воду канала... и увидели марсиан. "Ай, Антоньито Камборьо! Прядь - вороненый виток, зеленолунная смуглость, голоса алый цветок..." Откуда это? Ведь все, что северяне сумели построить в Андалусии сами, в силу своего художественного видения мира - это замок святой Каталины над Хаеном, где была штаб-квартира инквизиции. В заоблачной высоте циклопическая, мрачная католическая твердыня, которую, вопреки их хвастливым утверждениям, не взял бы ни один большевик. До открытого общества далеко. В XII веке, даже судя по одной этой крепости, это общество закрытое. На крепостные ворота.

А белая, радостная, кружевная Валенсия с ее нарядным и светлым собором - это уже СП, арабский гедонизм, помноженный на христианство. Таинственные мавры, перед тем как удалиться, сделали свое дело: Испания стала жить в стиле пряного, пестрого, причудливого карнавала. Даже если речь шла об аутодафе. Это тоже был карнавал, хотя и смертельный.

Отсюда и дракон, больше нигде в христианских странах на праздниках не появляющийся. Отсюда, наверное, и коррида, олицетворяющая тайную формулу Испании: гордыню и боль. Отсюда и Дон Кихот, безуспешный правозащитник. Отсюда и Лорка, фантазер и анархист, певец лишнего, которое важнее необходимого. Скажите, это о христианском святом, о Михаиле Архистратиге? "Мигель, король гемисферы, властитель нечетных чисел, в берберском великолепье взываний, террас и высей". А это что, про архангела Гавриила? "Высокий и узкобедрый, стройней тростников лагуны, идет он, кутая тенью глаза и грустные губы..."

Да, смуглые и золотоглазые сделали свое дело. Таков испанский пантеон. Северные варвары поселились в сказочных дворцах (оттого Альгамбра и уцелела), а свои соборы они поначалу устраивали в мечетях изгнанных морисков. Как в Гранаде. Но прогадали: храмы в мечетях стали просто уютными альковами. Мавры щедро оставили врагу свое лучшее достояние - красоту и человечность, и сегодня эти самые враги не только раскаялись, но и перевоплотились. "Где сарацинский архангел, блеснув чешуей доспеха, когда-то в волнах гортанных обрел колыбель и эхо..." Это про Гвадалквивир, который начинается в Кордове и становится бескрайним в Севилье. Как сказал Ф. Г. Лорка: "В Севилье от ран - страдать, в Кордове - умирать".

А жизнь была совсем хорошая

Не следует думать, что испанцы пробавляются только поэзией и сказкой, а время проводят на солнышке в сладостных воспоминаниях. Они умело продают свои "золотые сны" мировому "туристическому сообществу" в сотнях прекрасных отелей, лавчонок, ресторанов, и при каждом соборе, музее, дворце, городе обязательно есть целый набор книжек из "золотой серии" на всех языках, от русского до японского, чтобы купить и унести с собой.

А в Хаене торгуют не только веерами и кастаньетами, но даже маленькими инквизиторами из папье-маше. При всем при том они продают нам легированную сталь, а через Гвадалквивир перекинуты какие-то фантастические мосты, которые непонятно на чем держатся, а когда паром плывет обратно из Марокко мимо мрачной английской гибралтарской скалы, вершина которой утопает в офшорных облаках, по веселому сапфировому проливу с ним плывут сотни марокканцев, чтобы подработать и поучиться европейским навыкам. Испания - Мекка для Марокко, Мекка, патрон и гуру. Все давно утряслось, и не столь уж давний брак Испании с Европой воистину заключен на небесах.

МАЛАГА - ГРАНАДА - КОРДОВА - СЕВИЛЬЯ - ХЕРЕС-де-ла-ФРОНТЬЕРА - КАДИС - ТАНЖЕР