«Пламенная» Долорес Ибаррури: мифы и реальность

Пост-имперская эпоха застала потерявшую последние заморские владения Испанию врасплох. Страна, когда-то беззаботно купавшаяся в золоте Нового Света, приближалась к XX веку практически не имея ни развитого промышленного производства, ни стабильной банковской системы. Испания с угольными шахтами Бискайи и текстильными фабриками Каталонии в качестве основного источника пополнения казны стремительно погружалась в нищету.

Баскский шахтерский городок Гальярта в то время мог бы послужить Карлу Марксу классическим примером социального контраста между полунищими угольщиками и зажиточными «сеньоритос». Несмотря на это, многодетная семья Ибаррури не нищенствовала. Отец семейства, участник карлистских войн, из которых он вынес прозвище «артиллерист», работал взрывником и зарабатывал достаточно для того, чтобы его семеро детей не голодали и учились в приличной по тем временам школе. Дети стараниями матушки, набожной католички, росли в атмосфере глубокой религиозности и принимали активное участие во всех деревенских религиозных мероприятиях. Одна из дочерей на каждом крестном ходе выделялась неизменным огромным балахоном с изображением Иисуса на груди и креста на спине. Это была Исидора Ибаррури Гомес, получившая при крещении второе имя - Долорес и пронесшая его через всю жизнь.

Долорес мечтала о карьере преподавателя, однако родители решили иначе, посчитав эти мечты слишком амбициозными для дочери простого работяги. Профессия швеи и кухарки, по их мнению, подходили ей куда больше. И, вероятно, семейное увлечение религией привело бы Долорес в конце концов в монастырь, если бы не юноша по имени Хулиан Руис, шахтер и член социалистической партии. Против их брака восстала вся семья Ибаррури, но молодые решили не обращать внимания на такой пустяк, чем на долгие годы испортили отношения с родителями невесты.

Получившийся союз шахтера и кухарки, скрепленный идеями марксизма, при всем желании сложно было назвать счастливым. Супруг проводил немало времени «на курсах коммунизма» - в окружной тюрьме. Классово разбуженная этим неприятным обстоятельством супруга между тем принимает все более активное участие в деятельности местной социалистической ячейки, и в 1918 году в рабочей газете «Бискайский шахтер» появляется первая статья за подписью «Пасионария».

Интересно происхождение этого псевдонима, ставшего общеизвестным. В советской печати в переводе на русский по понятным причинам он звучал как «Пламенная». Между тем на мысль подписаться «Пасионария» Ибаррури навела... Страстная Неделя, точнее католический праздник «Pasion de Cristo», в канун которого выходила та памятная статья в газете. Испанское слово «pasion» в основном значении - вовсе не «пламенная страсть», а синоним слова «dolor» (боль, страдание). Подпись «Пасионария" («Мученица») в этой связи как нельзя лучше подходила к имени «Долорес».

В 1921 году Ибаррури становится членом только что образованной компартии Испании, и с этого момента ее политическая карьера неуклонно движется вверх, хотя понадобилось восемь долгих лет, полных обличительных статей и пламенных речей, чтобы приблизиться к членству в ЦК. По воспоминаниям современников, в своих выступлениях не обремененная образованием Долорес всегда уделяла минимум внимания теории и максимум - надрывным разглагольствованиям, отвлеченным, но производящим большое впечатление на трудовые массы. Расцвет славы «Кармен XX века» пришелся на 1934 год, и тогда же ее впервые пригласили в Москву.

Пораженная до глубины души уверенностью советских рабочих в завтрашнем дне, по возвращении она организует помощь бастующим астурийским горнякам и эвакуацию в СССР астурийских детей-сирот - часть потомков «русских испанцев» обязаны лично Долорес Ибаррури своим нынешним российским гражданством. В этот период рождается большинство ее знаменитых афоризмов в ленинском стиле «лучше меньше, да лучше»: «лучше умереть стоя, чем жить на коленях», «лучше быть вдовой героя, чем женой труса»...

Трибунно-политическая гиперактивность вкупе с романтическим революционным ореолом постепенно превращает «камараду» Долорес в некое подобие фетиша в глазах товарищей по партии и зарубежных коммунистов, в своего рода Надежду Крупскую и Че Гевару в одном лице. Москве же нужны были именно такие люди на местах - беззаветно преданные общему делу, не рассуждающие и проявляющие инициативу исключительно в рамках проведения в жизнь генеральной линии партии большевиков. Долорес Ибаррури была в этом смысле настоящей находкой. Служа компартии Испании, Пасионария ни разу не пошла против воли Москвы.

Этой воле она следовала всегда и во всем - совпадала ли она с мнением испанских коммунистов и ее собственным или противоречила ему. Двоих ее детей увезли в СССР (сын Рубен погиб позже в битве под Сталинградом). Она, по воспоминанием дочери, была против их отъезда, но смолчала. В 1932 году, повинуясь Сталину, она помогла сместить тройку Бульехос-Адаме-Трилья, высших чинов компартии Испании, вздумавших обрести независимость от Великого Кормчего. По отношению к Хосе Бульехосу это было форменное предательство, так как именно по его протекции Ибаррури выдвинули в ЦК. Она без колебания отрекалась от любого, кто по тем или иным причинам не устраивал далекую Страну Советов. Особого упоминания здесь заслуживает история некоего Франсиско Антона.

Этот молодой коммунист имел несчастье стать объектом страсти Пасионарии, которой к тому моменту исполнилось 42 года. Франсиско был моложе ее на 17 лет, но отказать живой иконе, понятно, было невозможно. Впрочем, его честолюбие было в полной мере удовлетворено - за десять лет амурной связи с Ибаррури Франсиско значительно продвинулся по партийной линии. Когда в Париже возлюбленного арестовали нацисты, Долорес лично просила за него Сталина, и тот договорился с Гитлером об освобождении испанца. Однако спустя некоторое время товарищ Антон влюбился на свою голову в молодую француженку, и в партийных кругах всплыли некоторые неприятные для Ибаррури факты.

Месть Долорес была чудовищной. Своего бывшего возлюбленного она обвиняет в провале компартии на внутренней политической арене. От Франсиско Антона отрекаются даже его ближайшие соратники, его вызывают «на ковер» в Москву, где он, конечно же, признает себя виновным. Пасионарии этого мало, и она раскрывает то, о чем знала только она, и о чем столько лет помалкивала: отец обвиняемого когда-то служил в полиции. Это был удар ниже пояса. Франциско, объявленного иностранным капиталистическим агентом, приговаривают к расстрелу, но, к счастью, приговор так и не был приведен в исполнение - скончался Сталин.

И вновь Долорес не изменила своим принципам. Развенчание культа личности было ей что божья роса – та самая Ибаррури, что в 1949 году на праздновании 70-летия Иосифа Виссарионовича выкрикивала «Слава и долгих лет жизни великому вождю народов товарищу Сталину!», четыре года спустя не моргнув глазом гневно заклеймила любимого советского куадильо.

До сих пор не утихают споры биографов, что же на самом деле скрывал под собой глянец идеального коммуниста, лубочный лик непримиримого борца с властью мирового капитала. Была ли Долорес Ибаррури просто фанатичным исполнителем, не испорченным излишками интеллекта, с детства приученным свято верить в божество и отдавать его служению все свои силы, или она - незаурядная интригантка, виртуозно владеющая приемами партийной подковерной борьбы? Так или иначе, она была одним из немногих коммунистов, прошедших путь «от Ильича до Ильича» - от Ленина до Брежнева - и ни разу не впавших в немилость.

Исидора Ибаррури Гомес скончалась в Мадриде 12 ноября 1989 года. Ее жизнь для многих служила символом; по удивительному совпадению символичной стала и смерть - за четыре дня до кончины Пасионарии рухнула Берлинская Стена, последний образ непримиримости двух идеологий.