Подарил некий дурак сочинителю Достоевскому пушку на день ангела. Прикатил под вороты, да и поставил. Тот утром выходит, а тут такой неожиданный презент.

Стал Достоевский думать, что же ему с пушкою делать. Поначалу пробовал в дуле капусту квасить, да она оттедова вываливалась. Потом взялся ею сарай подпирать, чтобы свинья, падла, не вылазила, там-то пушка и прижилась.

А тут случись война с Гишпанией. Царь-батюшка, как водится, по радиву выступил и почали всех на войну забирать. Сел Достоевский на завалинку, ждет, стало быть, когда и его заберут. Ан не забирают никак. Тут как раз Пушкин шел.

- Ты што, - говорит, - Феденька, расселся?

- А вот жду, может, в армию возьмут.

- Да ты ж стар, еще и припадошный, какая тебе армия? Именя вон не взяли, по причине общего недоразумения... Да и наши все дома остались, окромя Лермонтова - тот как был ахвицер, так и почапал с ружжом.

- Ай ты, беда! - огорчился Достоевский. - А как же нам Родину защищать?

- Да я слыхал, у тебя пушка имеется?

- Да есть одна, - говорит Достоевский. - Токмо не знаю я, как с нею обращаться, и опять же у свиньи моей она заместо щеколды.

- Экой дурень! - говорит Пушкин. - Рази ж на то пушка сделана? Из нее врагов разить надобно!

- Да где те враги-то...

- Это смотря какая пушка. Видал я раз пушку аглицкую, так она, почитай, верст на осьмнадцать палила! А с виду махонькая...

Пошли сочинители достоевскую пушку смотреть. Полазил вокруг Пушкин, ногой попинал, внутрь башку всунул, опосля говорит:

- Што ж, вполне пристойная пушка. А ядер у тебя нет ли?

- Да есть одно, я им орехи колол.

Нашли ядро, затеяли его в дуло совать, да тут Пушкин припомнил, что к пушке порох надобен. А пороха у Достоевского и нету. Побегли они в лавку к купцу Филимонову, благо у того все было. А купца, надобно сказать, тоже в армию не взяли - грызью маялся и кишка опять же частенько выпадала. Прибегли они, а купец как раз кофий пьет.

- Чаво вам, робяты? - спрашивает. - Ежели снова водки в долг, то и не дам, даже не просите.

- Да нет, любезный, нам бы пороху пуд али два.

- Уж не подзорвать кого затеяли? - напужался тут купец. - Коли так, я вам не помощник!

- Да нет, тут у Достоевского пушка обнаружилась, хотим в Гишпанию разок пульнуть, авось и поможем армии.

- А-а! Ну, это мигом найдем! - сказал купец, и впрямь мешок тянет.

Принесли Пушкин с Достоевским порох, зачали его в дуло сыпать. Сыпют, а Достоевский волнуется:

- Ну как мало будет? Не долетит ядро до Гишпании, порушения какие учинит... Позорно-то как выйдет... Ты сыпь поболе!

Так весь мешок и засыпали. Сверьх того Пушкин ядро запихал, а Достоевский и спрашивает:

- А иде ж та Гишпания? Ну как не в ту сторону пульнем?

- Я у тебя глобус в курятнике видал, неси его сюды! - говорит Пушкин.

Принесли глобус, от дерьма куриного очистили, зачали Гишпанию искать.

- Вот тута - мы! - говорит Пушкин, а сам ногтем в глобус тычет. - А вона - Гишпания. И вовсе недалеко. Вона в которой стороне.

- В етой стороне сарай мой! - напужался Достоевский.

- Во, а в аккурат за ним - Гишпания.

- Не, за ним дьякон наш живет, а подале - полицместер.

- Во, а за ими - Гишпания.

- Не, за ими - болото, а за болотом - кладбишше.

- А за кладбишшем, стало быть, Гишпания и есть.

- Не, за кладбишшем барина одного усадьба.

- А за ей што?

- Не знаю, так далече не был, - признался тут Достоевский.

- Вот там, стало быть, и Гишпания. Чему там еще быть, как не ей?

- И то правда.

Развернули пушку, Пушкин покрестился да спичку и поднес. Эх, бабахнуло!

Пушкин в одну сторону полетел, Достоевский - в другую, сарай со свиньею вовсе в третью, от пушки же и вовсе воспоминание осталось.

Первый Достоевский очухался. Главу пощупал - навроде на месте. Пополз Пушкина искать. Нашел. Послухал - живой, кажись. Глаз отверзает и спрашивает:

- Что, Феденька, цел ли я?

- Цел, Сашенька, токмо морду слегка покарябало.

- Это ничего. Ты-то как?

- И я цел. Беда какая, Сашенька, што же с нами приключилося-то?

- С нами-то што... Ерунда. Ты вот представь, Феденька, что с Гишпанией!