- Вы постоянно под прицелом зрительского внимания. А самим собой иногда побыть не хочется?

- О-о, это очень хороший вопрос. Если вы думаете, что давать концерты, писать песни и работать в студии - самое сложное, то это большая ошибка. Наоборот, это самое легкое в моей работе, поскольку это мое любимое дело. Для меня музыка - скорее хобби, чем работа. Трудности начинаются, когда приходится каждый день совершать перелеты, давать интервью, улыбаться и отвечать на одни и те же вопросы, каждый вечер укладываться спать на новой кровати и пользоваться новой ванной. Ты все время куда-нибудь едешь, и нет времени даже сменить одежду... Это самое сложное.

- Энрике, вот я сейчас зажгу спичку, а вы, пока она не догорит, опишите себя в двух-трех словах.

- У меня не очень получается описывать себя... Наверное, я милый... Иногда (скорее часто) немного глупый. Вот и весь портрет. Странно, да?.. Смотрите, спичка догорает. Не обожгитесь.

- Почему вы долго отказывались от гастролей в нашей стране?

- Россия - это одно из тех мест, которые ты не думаешь когда-то посетить. По телевизору все время говорят, что у вас не страна, а... бандитская группировка. Но меня здесь хорошо приняли, и девушки вокруг очень красивые. То есть на самом деле, как мне кажется, у вас не так уж и страшно.

- Как Энрике Иглесиас оценивает состояние российской попсы?

- Честно говоря, ничего не знаю о вашей эстрадной музыке. Извините.

- Я знаю, что вы не любите говорить о своем отце, но все же?

- Мы с ним просто очень разные. Занимаемся одним и тем же делом, но не похожи. У нас возникают разногласия, это приводит к спорам... Понимаете, мы с отцом живем как бы в разных эпохах, и это накладывает сильный отпечаток на то, как мы мыслим и работаем.

- Классический конфликт "отцов и детей"...

- Он существует всегда. Конечно, родители всегда утверждают, что они правы, даже когда ошибаются... Но важно помнить одну вещь: у тебя один отец, и ты должен его уважать. Мой отец был мне отличным отцом, и я благодарен ему.

- Вы пробовали русскую водку?

- Естественно. Я пью спиртное редко, но если уж пью, то только ее.

- А как насчет наркотиков?

- Единственный мой наркотик - это таблетки от головной боли.

- А марихуана?

- Я не выношу дыма. Запах еще можно выдержать, но от дыма (и сигаретного тоже - я не курю) у меня ужасно раскалывается голова.

- Энрике, вы - символ латинского любовника, испанский мачо.

- Я никогда не делал что-то для имиджа. Тем более не старался выдать себя за "latin lover". Я вообще не думаю, что лицо артиста имеет самое большое значение для популярности. Как бы сексуально ты ни вырядился, твой диск не купят, чтобы его постоянно слушать.

- То есть вы не выряжаетесь суперсексуально?

- Дома я вообще никакую одежду не предпочитаю - больше всего люблю ходить голым. На сцену одеваюсь как можно проще - джинсы или кожаные штаны, майка навыпуск, кроссовки. Но если музыка сама по себе сексуальная и потребует, чтобы я, допустим, пел совершенно в обнаженном виде, я это сделаю.

- "Аргументы и факты" согласны поместить вас на обложку в обнаженном виде. Вы только скажите, когда приехать нашим фотографам. (Во время перевода на английский Энрике радостно переспрашивал: "Что, совсем голый?")

- Я только не знаю, будет ли это интересно вашим читателям?.. Может, лучше в красивой одежде сфотографироваться? Или, думаете, лучше голым? Не знаю...

- В любом случае, эксклюзив у нас.

- Вот я потом вам покажу все, и вы сами решите, подхожу ли я вам для обложки.

* * *

Сразу после приезда в Москву Энрике Иглесиас сказал: "Приехать и выступать в таком престижном месте, как Кремлевский дворец, наполнить его зал зрителями - для меня это что-то необыкновенное".

Да-а, это действительно было что-то необыкновенное. Особенно первый концерт. Начался он на час позже положенного. Это во-первых. Во-вторых, Энрике пел... спиной к залу. (Где ж еще посмотреть на энриковскую звездную, со спущенными штанами, обтянутую и кожаную-лакированную ..., как не на его концерте?!) Третье. У певца явно раньше не было шанса поговорить со своими музыкантами - он подолгу и задушевно с ними общался. Когда Иглесиасу поговорить было уже не с кем, он тревожно вглядывался в кулисы. Четвертое. Несколько раз Энрике покидал зал на 2-3 минутки. Возвращался то с полуторалитровой бутылкой воды (когда "мачо" опустошил ее, долго не мог отдышаться), то с махровым полотенцем на плече и с жалобой: "Я так устал, что больше не могу"... Пятое. Как только зал возликовал, что певец "раскачался", он... убежал со сцены. А чтобы зрители не звали его на "бис", сразу включили верхний свет. И последнее. Вместо положенных полутора часов Энрике Иглесиас пел 55 минут.

Об откликах о концерте, которые я услышала в гардеробе, говорить слишком долго. Тем более что это были бы одни многоточия.